Сюжет прост — глава семейства, немного нелепый и наивный Лука Купьелло, старательно отрицает тот факт, что его дети выросли, стали жить своими жизнями и все реже вспоминают своих родителей и отчий дом. И тот сказочный и уютный мир, который на протяжении многих лет выстраивал Лука, больше никому не нужен — только ему самому.

Он цепляется за воспоминания о былом праздновании Рождества, когда он днями мастерил Ясли Христовы, с любовью вырезая каждую деталь, создавая маленький шедевр, приносящий огромное счастье целой семье. И поэтому для него непонятно, как же так могло случиться, что это вдруг стало никому не нужно. Ни старшей дочери, раздираемой любовной драмой, ни младшему сыну, удобно устроившемуся на шее родителей, ни чуть сумасшедшему истеричному брату, ни даже жене, которая просто устала жить с мечтателем.

Сочетать несочетаемое
Спектакль балансирует на грани мистицизма и клоунады. Да, самой настоящей клоунады, с накладными носами и нелепыми падениями. В моменты наибольшей экспрессии, когда ситуация накаляется до предела, существо, смотрящее на разборки одного конкретного итальянского семейства, бьет в гонг. И они, надевая клоунские носы, выкручивают эмоции до максимума, превращая все действо в балаган.

Гнев сам по себе смешон, если смотреть на него со стороны. Так и здесь, все кипящие страсти превращались в клоунаду, безумную чехарду, давящую на зрителя звуком и светом. Оказаться посреди этого водоворота не хотелось, а безучастно смотреть — неловко. Но, кажется, именно в этом главная задумка. Диссонанс затронутой темы — постепенного развала некогда крепкой и дружной семьи, отчаянных попыток вернуть веру в чудо — и клоунских причуд бьет наотмашь — смотри, серьезное может быть нелепым. Но стоит только принять правила этой странной игры — клоунада вместо скандала, смех вместо слез, — и все становится на свои места.

Такой гротеск добавляет спектаклю искренности. Ведь это так похоже на жизнь — в момент, когда все летит в пропасть, мы не плачем. Мы сильнее сжимаем зубы, черно шутим, громко смеемся и ободряюще хлопаем друг друга по плечу. Если этого не делать, жизнь превратится в страшную сказку с открытым финалом, до которого, не сойдя с ума, доберутся немногие.

Монохромный мир
На первый взгляд, спектакль монохромен — бежевые костюмы, бежевый занавес, блеклые ростовые куклы. Но чем дальше двигается сюжет, тем больше красок обретает сцена. Вот появляются красные клоунские носы, вот расписная дверь, вот нелепый ярко-розовый стакан, вот загорелся тысячей лампочек занавес. Чем больше в спектакле появляется страстей человеческих, чем быстрее разваливается маленький уютный мирок, тем больше красок появляется в сценах.

Все это время на периферии маячит неопознанный, замотанный в нечто объект — то ли приглядывающее сверху высшее существо, то ли вестник грядущих перемен. И эта дуальность остается даже в момент, когда завеса тайны спадает. Непонятно, кто приходит в дом Купьелло — ветхозаветный ангел с крыльями, занимающими все пространство, или (не)случайный гость, решивший не ждать милости судьбы и взявший все в свои руки.

Здесь переплетается мистическая история спектакля — время Луки на исходе, трагедия должна вновь объединить семью, как он и мечтал. И мирская часть спектакля — любовный треугольник, очередная чехарда, вносящая в и так не очень спокойную жизнь семьи еще больше драмы, должен наконец разрешиться.
Ну и в самом конце, когда все события, идущие по одному, божественному, сценарию, завершаются, все приходит к одной простой истине — чтобы создать что-то новое, нужно сначала разрушить то, что было на этом месте. Даже если это будут Ясли Христовы.